Отомото - Клен
НОМ - 7 процентов
Billy's Band - Песня Кота и Пирата

...Эдди скользнул в вагон в последний момент, и гильотинные двери с
лязгом захлопнулись у него за спиной. Взвыла сирена, и поезд со свистом и
грохотом рванулся с места, мгновенно набрав скорость. Кто-то непроизвольно
вскрикнул, упав на шипастый подлокотник. Эдди только усмехнулся - этот
сойдет на первом-втором круге. Или погибнет. Подземка таких не терпит.
Перед глазами мелькнуло лицо того парня, там, наверху - разбитое,
искаженное болью и отчаянием, его собачий взгляд снизу вверх на занесшего
дубинку полицейского. Сам виноват - не успел перебежать на зеленый - и все
же...
...Затормозил поезд еще резче, чем стартовал, но на торчащие из
торцевой стены иглы на этот раз никто не наткнулся. Мгновение Эдди
раздумывал, стоит ли сейчас выходить, и эта пауза спасла ему жизнь.
Высокий парень в клетчатой ковбойке и обтягивающих узкие бедра синих
брюках рванулся к выходу - и нарвался на брейк-режим. Мелькнули створки
дверей, и парня рассекло пополам. Хлынула кровь, в полу распахнулась
черная пасть утилизатора, и обрубки тела рухнули вниз. Пол сомкнулся.
Брейк-режим срабатывает редко, особенно на первом круге, так что до
следующей станции подвохов можно не опасаться. Но там обязательно нужно
будет выйти. Железное правило десс-райдеров: в одном вагоне - одна
остановка.
Под потолком мертвенно-бледным светом мигали гост-лампы, и в таком
освещении все пассажиры сильно смахивали на выходцев с того света.
"Большинство из них скоро действительно станет покойниками", - подумал
Эдди. Сам Эдди в покойники не собирался. Как, впрочем, и все остальные. В
том числе и тот парень, которого срезал брейк...
Додумать до конца Эдди не успел. Поезд затормозил в дальнем конце
станции, однако их вагон остановился там, где еще можно было допрыгнуть до
перрона. Эдди первым выскочил на платформу, без труда преодолев
семифутовый провал. Почти одновременно с ним приземлился молодой паренек с
только начинающими пробиваться черными усиками. Эдди мимоходом оценил
собранность его движений. Сильный соперник. С ним надо будет держать ухо
востро. Еще неизвестно, что у него в карманах.
...Эскалатор резко кончился, и под ногами разверзлась пропасть. К
этому Эдди был готов. На "обрыве" ловятся лишь новички. Он резко
перебросил тело на соседний эскалатор, шедший вниз. Первый круг пройден.
Но это так, разминка.
Ступенька под ногами ушла вниз, и Эдди остался висеть на поручне.
Позади раздался крик, и тут же захлебнулся - его смяли вращающиеся внизу
шестерни. Эдди оглянулся с тайной надеждой - черта с два, чернявый
парнишка был жив-здоров, болтался на поручне, как и он сам.
Ступенька встала на место, и Эдди тут же отпустил бортик. Вовремя. По
всей длине поручня с треском прошел электрический разряд, и не успевшие
отдернуть руку в судорогах попадали на ступеньки. Ладно, первая зелень
срезана...
Эдди соскочил с эскалатора, благополучно обошел открывшуюся перед ним
"чертову задницу" и побежал по перрону. Пошел второй круг.
Поезд подошел почти сразу и остановился посреди платформы. Это было
подозрительно, но оставаться на месте было еще опаснее, и Эдди прыгнул
внутрь. Некоторые, в том числе и чернявый, тоже успели вскочить в вагон,
прежде чем гильотинные двери захлопнулись, и кому-то отрубило руку. Жаль
парня, но этот, хоть и без руки, жить будет - на втором круге раненых еще
спасают...
...Пол разошелся, и Эдди вместе с остальными снова повис на поручнях.
Не зря ему не нравился этот поезд. Вот сейчас как долбанет током по
рукам!.. Хотя нет, не долбанет. В подземке шанс есть всегда. Маленький,
еле видный - но есть. Это только у русских, говорят, бывают такие места,
где вообще нет никаких шансов. Но русские и там проходят. Если не врут.
А врать они умеют. Хотя бы про то, что у них облавы не проводятся...
Полиция, дескать, сама боится нос на улицу высунуть. На черта тогда нужна
такая полиция?! Или как там она у них называется...
До станции оставалось провисеть секунд двадцать, когда висевший рядом
с Эдди здоровяк неожиданно ударил его ногой в живот. От боли Эдди чуть не
разжал руки, но чудом удержался. Ах ты, сука жирная... Эдди сунул руку в
карман куртки и нащупал потертую зажигалку. Только новичок полезет на
рожон на втором круге. А если он "зеленый" - он попробует еще раз.
Здоровяк попробовал. Но когда он качнулся на поручнях, Эдди протянул руку
и чиркнул колесиком у толстых пальцев, вцепившихся в планку. Парень взвыл
и инстинктивно отдернул руку. И тут поезд затормозил. На вопль
сорвавшегося никто не обратил внимания. Их ждал третий круг.
Сверкающие отточенной сталью створки дверей разошлись, но вместо пола
внизу по-прежнему чернел провал. Это не удивило Эдди. Как-никак, в прошлый
раз он добрался до седьмого круга. Правда, там его чуть не задавил
"хохотунчик", и пришлось сойти с дистанции.
Эдди качнулся, в точно рассчитанный момент разжал пальцы и упал
вперед, успев уцепиться за край платформы. Контактный рельс оказался в
опасной близости. Лопух! Он подтянулся и перевалился через край. Ага,
"лабиринт". Третий круг.
Скользящие дорожки ползли по перрону, пересекаясь на разных уровнях,
то и дело проворачиваясь и меняя направление. Несколько секунд Эдди
наблюдал за этим, внешне хаотическим, движением, пока не почувствовал,
куда надо идти. Он не смог бы объяснить, как у него это получалось, да и
не собирался никому ничего объяснять. Когда Эдди прыгнул на выбранную им
дорожку, рядом с ним приземлился чернявый. Сзади ехали еще трое. Да,
только трое. Быстро, однако...
...Эдди автоматически перескочил на соседнюю дорожку, и на то место,
где он только что стоял, опустился тяжелый пресс. Пропустив очередную
магистраль, Эдди прыгнул на дальнюю линию, потом на следующую... За десять
минут он благополучно добрался до противоположного края платформы. Еще
через минуту вся их компания была в сборе.
Поезд уже ждал их. Внутрь все вскочили без потерь, только последнему
оторвало каблук на ботинке. Повезло. Могло и ногу оттяпать.
Едва поезд рванул вперед, как в вагоне сразу же погас свет. Это не
сулило ничего хорошего. И точно! Из стен лениво поползли отростки щупалец,
усеянные присосками. Вагон-спрут! Влип... Сразу четвертый круг. Эдди
рванул из рукава нож и принялся рубить тянувшиеся к нему щупальца.
Остальные были заняты тем же. Вся бойня происходила в тишине и в почти
полной темноте; слышно было лишь тяжелое дыхание людей и изредка - свист
промахнувшегося ножа, рассекавшего воздух.
Одно щупальце все же добралось до руки Эдди и мгновенно прилипло,
прорывая одежду и кожу. Он, не глядя, махнул ножом, но эта зараза и не
думала отваливаться! С трудом Эдди удалось оторвать корчившийся обрубок,
но рука сильно кровоточила. Кое-как перевязав предплечье оторванным
рукавом, он перевел дух. Хорошо было бы передохнуть, но рано - только на
седьмом круге есть островок безопасности, "нейтралка". На этот раз Эдди
собирался пройти дистанцию до конца. Как и эти четверо. Вернее, уже трое.
Четвертый лежал на полу, обвитый со всех сторон жадно пульсирующими
щупальцами. Кажется, он был еще жив, но даже если обрубить все это - он
умрет от потери крови. И тем не менее, худощавый парень в очках - а почему
этот студент еще жив?! - склонился над умирающим и пытался разрезать
страшный кокон. Это было совершенно бессмысленно, но Эдди невольно
почувствовал уважение к очкарику.
Перрон. Прыжок, перекат. Позади злобно щелкает "прищепка", но поздно.
Куда теперь? На другой край перрона, на пятый круг - или сразу на шестой,
через "геморрой Эмма"?.. И Эдди прыгнул в тоннель.
Он сразу заскользил вниз по абсолютно гладкому наклоненному желобу.
Здесь было темно, и Эдди надел инфраочки. Со все возрастающей скоростью он
несся по трубе, то и дело изгибающейся под разными углами. Благодаря
очкам, Эдди вовремя успел заметить выскочившее впереди из пола длинное
лезвие и, бросив тело к стене, промчался в дюйме от него. Поворот, еще
один... Сверху нависают стальные крючья. Эдди вжался в пол, стараясь стать
как можно более плоским. Дальше, дальше...
И вдруг впереди замаячил свет. Это или станция, или... Или! Это были
фары поезда! Проклятый "геморрой" выносил его прямо под колеса. Эдди еле
успел выхватить вакуумную присоску и влепить ее в стену. Поезд громыхал
вплотную к нему, а он висел, вцепившись в спасительную присоску, и молился
всем богам, каких мог вспомнить. На середине молитвы в спину Эдди что-то
врезалось, присоска не выдержала, и он полетел под колеса...
...Очнулся Эдди почти сразу. Болел затылок и содранный бок, но, в
целом, он легко отделался. Видимо, он свалился в тоннель через секунду
после того, как поезд промчался мимо. Вот что значит искренняя молитва во
спасение души! Даже близко к тексту.
Рядом зашевелилось темное пятно, и тут же приняло форму человека.
Эдди скорее угадал, чем увидел, что это чернявый. Черт бы его побрал! Еще
один живучий...
Край перрона обнаружился совсем рядом. На этот раз Эдди вскарабкался
на него с трудом - сказывалось падение. Его спутник выбрался следом.
Оглянувшись, Эдди с удивлением отметил, что тощий очкарик тоже с ними. А
вот четвертого не было.
- А где этот? - вырвалось у Эдди. Очкарик молча показал ему две
скрещенные руки.
Эдди повернулся и пошел по платформе, время от времени рефлекторно
уворачиваясь от флай-брейкеров, то и дело пролетавших над ним. Голова
соображала плохо, Эдди шел на "автопилоте", но это были мелочи. На шестом
круге есть кое-что посерьезнее - однажды Эдди уже побывал здесь.
Вот оно! Прямо к нему мчался аппарат, напоминавший асфальтовый каток,
но, в отличие от последнего, обладавший вполне приличной скоростью. Эдди
остановился, выжидая. Когда машина была уже совсем рядом, он резко
кувыркнулся в сторону. Каток промахнулся, но тут же затормозил и
развернулся для новой атаки. Черт, где же поезд?! И, словно издеваясь над
ним, из тоннеля вылетел состав и остановился в нескольких ярдах от Эдди.
Спасительные двери в любую секунду могли захлопнуться, а наперерез Эдди
уже мчался озверевший каток. Сломя голову, Эдди кинулся к двери. По
перрону побежала трещина, пол начал оседать, уходя из-под ног, но,
последним усилием оттолкнувшись от рушащегося перрона, Эдди все же успел
кубарем вкатиться в вагон, чудом не напоровшись на входные иглы. По
сравнению с платформой шестого круга, этот смертельно опасный вагон
показался Эдди родным домом...
...Совсем как тогда, лет десять назад, когда взбесился их район. Все
кругом рушилось, земля уходила из-под ног, горели сараи, а позади
неумолимо надвигалась грязная громада бульдозера с занесенным ковшом. Ну
сейчас-то ладно, сейчас все-таки десс-райд, а тогда... Тогда они просто не
успели вовремя выселиться. Но Эдди все же ушел. И тогда, и сейчас...
Чернявый и очкарик были уже здесь.
- Спасибо. Вы отвлекли его на себя, - вежливо сказал очкарик.
В ответ Эдди грязно выругался. Как же, отвлек... Просто проклятый
каток погнался за ним, а не за этими сволочами, хотя лучше бы он поступил
наоборот.
Поезд сорвался с места и понесся в темноту. Впереди были еще два
круга.
...Они выскочили на платформу почти синхронно и сразу же упали,
распластавшись на полу. Тусклое двенадцатифутовое лезвие со свистом прошло
над их головами и исчезло, словно его и не было. Дальше поезда не ходили.
Седьмой и восьмой круг проходили пешком. Вагон, хоть и таил в себе
опасность, но давал хоть какую-то защиту - здесь же человек был лишен даже
этого.
Не дожидаясь остальных, Эдди вскочил и побежал к другому краю
платформы. Он добрался до пешеходного тоннеля, именуемого в просторечии
"кишкой", обалдев от отсутствия ловушек и боясь этого больше всего.
Чернявый с очкариком, тупо глядя на него, пошли по платформе, и сразу же
им навстречу выехали три катка. Эдди прижался к стене тоннеля, наблюдая за
происходящим.
Очкарик бежал зигзагами, на удивление ловко огибая "черные дыры", а
за ним по пятам, постепенно настигая его, несся каток. Чернявый летел по
прямой, но это не был панический бег загнанного зверя - это была
знаменитая "линия жизни", о которой слышал каждый десс-райдер. И все было
бы хорошо, но ему наперерез мчались сразу два катка.
Очкарик в последний момент прыгнул в сторону, каток промахнулся,
подмяв парочку слишком низко спикировавших флай-брейкеров, затем машина
развернулась, но было поздно. Очкарик к тому времени уже стоял рядом с
Эдди.
- Молодец! - одобрительно сказал Эдди. Очкарик смущенно улыбнулся, и
от этой улыбки Эдди сразу стало как-то легче на душе. "Еще побегаем!" -
подумал он, не замечая, что думает почему-то во множественном числе.
Чернявый был обречен, но продолжал упрямо бежать по прямой, не
сворачивая. Оба катка настигли его одновременно, но тут чернявый сделал
невозможное: он взвился в воздух, подпрыгнув футов на шесть, сделал сальто
и покатился по перрону, так и не отклонившись от своей "линии жизни". В
тот момент, когда он был в воздухе, оба катка врезались друг в друга.
Вспышка взрыва на миг ослепила Эдди. Когда он снова начал видеть, на
платформе догорала, чадя копотью, груда покореженного металла. Чернявый
стоял рядом с ними, и можно было услышать, как судорожно стучит его
сердце. Эдди молча пожал ему руку - ничего лучшего он придумать не смог.
- Пошли, - сказал он внезапно осипшим голосом и зашагал по "кишке",
не оглядываясь.
В "кишке" не было ловушек, но здесь десс-райдера поджидало нечто
пострашней стандарта первых кругов. И оно не заставило себя долго ждать.
Впереди вспыхнул ослепительный свет, послышался нарастающий вой и грохот -
так, наверное, хохотал дьявол у себя в преисподней, потешаясь над
очередным незадачливым грешником. Потому-то штуку и прозвали
"хохотунчиком". Это был огромный металлический цилиндр, почти совпадавший
по диаметру с тоннелем, время от времени проносившийся по "кишке" то в
одном, то в другом направлении.
Кто-то из старых десс-райдеров рассказывал, что если бежать навстречу
"хохотунчику", никуда не сворачивая, с криком "Задавлю!" - то он
остановится и повернет обратно. Скорее всего, это была шутка, и Эдди не
собирался ее проверять. Он помчался по тоннелю, ища спасительную нишу в
стене - она должна была находиться где-то здесь! Вот и она... Эдди нырнул
в нишу и вжался в стену. В следующий момент его прижало еще сильнее, но
это оказался всего лишь чернявый. "Хохотунчик" с воем пронесся мимо.
"Жаль студента, - подумал Эдди, - не успел... А хоть бы и успел - в
нише места еле на двоих хватает".
Вой неожиданно смолк, послышался чмокающий звук, и наступила тишина.
Эдди и чернявый одновременно выглянули из своего убежища, при этом
чернявый отпустил руку Эдди, которую прижимал к стене. "Господи, а ведь
если бы не он, я бы остался без руки!" - дошло до Эдди, и он совершенно
по-новому взглянул на чернявого, но тот смотрел в другую сторону, туда,
где скрылся "хохотунчик".
Там стоял живой очкарик. Он бросил на пол почерневший пластиковый
квадратик и зашагал к ним. Ну конечно! Очкарик высветил лайф-карту. Теперь
на десять минут он в безопасности. За это время он должен либо добраться
до финиша, либо сойти с дистанции, потому что на восьмом круге без
лайф-карты - верная смерть.
- Пойдешь дальше или сойдешь? - спросил Эдди у подошедшего к ним
очкарика.
- Сойду. Пройдусь с вами до "нейтралки", отдышусь и сойду. С меня
хватит. В прошлый раз я дошел всего лишь до шестого.
"А, так он не новичок, - подумал Эдди. - Впрочем, это можно было и
раньше сообразить..."
...Все трое влетели на островок, перепрыгнув мигающую границу, и
рухнули на пол. Минуту или две они лежали молча, отдыхая. Потом очкарик
покосился на свой лайф-таймер. У него оставалось около шести минут. Он
снова лег и, чуть помедлив, заговорил:
- Подумать только, а ведь раньше подземка была обычным средством
передвижения. Каких-нибудь тридцать-сорок лет назад.
- Ври больше, - лениво отозвался Эдди.
- Я не вру, - обиделся очкарик. - Я в книгах читал.
- В книгах... А гильотинные двери? А "чертовы задницы"? Мне бы того
автора, который "хохотунчика" придумал...
- Всего этого тогда не было.
- А что было? - заинтересованно приподнялся чернявый.
- Просто подземка. Пути, вагоны, а на дверях вместо ножей - резиновые
прокладки. И эскалаторы обычные, без ловушек.
- Так какого же рожна все это придумали? - недоверчиво спросил Эдди.
- Все эти проклятые самоорганизующиеся системы... и
симбионты-программисты, - пробормотал очкарик. - Впрочем, извините, мне
пора.
Он подошел к спускавшейся сверху ржавой лестнице и стал на удивление
ловко взбираться по ней. Вскоре он скрылся из виду.
- Еще минуту лежим и уходим, - сказал Эдди. - Последний круг остался.
- Не стоит. Полежите еще. Отдохните...
Эдди резко обернулся. У кромки островка стояли двое. Здоровенный
такой облом, футов шесть с половиной, не меньше, плюс старый армейский
"Бертольд". Второй был мал ростом, безбров, безволос, и только глаза у
него казались мужскими. Левее, у лестницы, стояли трое "шестерок", вертели
в руках разные железные предметы.
- И шестикрылый серафим на перепутьи им явился, - просвистел кастрат.
Верзила что-то уныло буркнул - наверное, оценил шутку.
О "серафимах" Эдди слышал. "Ребята, - заныл он, - вы не по адресу, с
нас, кроме штанов, брать нечего, а штаны мы сейчас снимем, вы только
мигните, мы сразу..."
- Изыди, сатана, - наставительно сообщил безволосый. - Не искушай
сердца наши ложью. Уразумел?
Эдди уразумел. То, что им нужны лайф-карты - это он уразумел с самого
начала. На толчках такая карта тянула до семи штук, так что даже из-за
двух стоило рискнуть. Кстати, и его карты с толчка. Он же не спрашивал,
откуда они добыты.
- Мужики, - подобострастно тянул Эдди, - мужики, не берите греха на
душу, мы же без них на восьмерке шагу не пройдем...
Он успеет. Должен успеть. Бросок на облома - а именно этого от него
не ждут - и он нырнет в "кишку". Гнаться за ним не станут - даже симбионты
не возьмут десс-райдера в подземке, да еще на седьмом-восьмом... не
самоубийцы же они, в самом деле... Вот только чернявый... Ну что ж -
чернявый...
Как-то невпопад собственным мыслям, Эдди прямо с колен бросился в
ноги скопцу - тот оказался на удивление увесистым - и с ревом швырнул его
в верзилу. Рефлексы у последнего оказались отличными, верзила увернулся, и
бросаемый с визгом вылетел за границу "нейтралки" и исчез в "заднице".
Молодец верзила, в здоровом теле - здоровый дух! Ну а теперь - в
"кишку"!.. Прыгнув совсем в другую сторону, Эдди перехватил руку с
арматурой, намеревавшуюся раскроить чернявому череп, и всем весом
навалился на чужой локоть.
Сначала он подумал, что сломал руку самому себе - звук выстрела был
очень негромким. С пола Эдди следил, как верзила снова поднимает пистолет.
Очень болело простреленное плечо, но вряд ли кого-нибудь это интересовало.
Оказывается, интересовало. Рубашка на груди "серафима" вспухла кровавым
пузырем, во все стороны полетели клочья мяса, и верзила свалился на пол с
крайне удивленным выражением лица. Оставшаяся бригада мигом растворилась в
серой мгле люка.
Уже не скрываясь, чернявый вытащил из кармана небольшой цилиндрик и
сунул его в правый дымящийся рукав - теперь его гранатомет вновь был
заряжен. Потом чернявый подобрал пистолет и сунул его Эдди.
- На. Пригодится.
- Ты цел?
- Почти. В ногу ножом саданули.
- А меня в плечо задело. Но это ерунда. Тебя как зовут?
- Макс.
- А меня Эдди. Идти сможешь?
- Попробую. Если не смогу - иди один.
- Пошел ты к черту, - беззлобно сказал Эдди неожиданно для себя. Он
помог Максу перевязать ногу, и они поднялись с пола. Впереди был восьмой
круг.
Эдди плохо помнил, что было дальше. Они, шатаясь, брели по
осыпающемуся под ногами перрону, вокруг горели стены, было трудно дышать;
оба то и дело интуитивно уклонялись от флай-брейкеров и шаровых молний,
обходили ловушки, даже не замечая их, и шли, шли...
Временами Эдди казалось, что он снова наверху, в городе, и вокруг
снова пожар, все горит, и Ничьи Дома корчатся в огне, а пожарные цистерны
заливают огонь кислотной смесью, и еще неизвестно, что хуже - эта смесь
или огненный ад вокруг; а там, дальше, за стеной пламени - полицейские
кордоны, ждут, когда на них выбегут скрывающиеся симбионты, и они не будут
разбираться - они всегда сначала стреляют, а уж потом разбираются... Потом
был момент просветления. Они были в "кишке", и на них с обеих сторон
надвигались "хохотунчики". До ниши далеко, да и не поместиться в этой нише
двоим. Но бросить Макса Эдди уже не мог. И тогда он сделал то, что час
назад даже не могло прийти ему в голову. Он выхватил свою запасную
заветную лайф-карту, чудом пронесенную мимо контрольного автомата, и сунул
ее в ладонь Макса - свою Макс к тому времени уже высветил. Обе карточки
вспыхнули одновременно, и "хохотунчики" исчезли, словно сквозь землю
провалились. Но здесь, на восьмом круге, лайф-карты действовали всего
минуту, в отличие от десяти на других кругах и получаса при обычной работе
подземки.
Минуты им не хватило. На них снова мчался "хохотунчик", а до перрона
было еще далеко. И тогда они оба развернулись и вскинули правые руки. Это
было запрещено, но плевать они хотели на все запреты! Вспышки выстрелов
следовали одна за другой, и им даже в голову не приходило, что заряды в их
гранатометах должны были давно кончиться. Лишь когда вой стих, они
опустили руки. "Хохотунчик" превратился в груду оплавленного металла.
Потом снова был провал. Эдди помнил только, что Макс упал и не мог
встать, и тогда он взвалил его на спину и потащил. Макс слабо
сопротивлялся, вокруг трещали электрические разряды, их догоняло какое-то
дурацкое фиолетовое облако, и Эдди шел из последних сил, ругаясь только
что придуманными словами...
Пока не увидел свет.
...Со всех сторон мигали вспышки, на них были открыто устремлены
стволы кинокамер, и какой-то тип в белом смокинге и с ослепительной
улыбкой все орал в микрофон, а Эдди все никак не мог понять, что он
говорит.
- Эдди Мак-Грейв... Победитель... Гордость нации... Приз в тысячу
лайф-карт... прогресс Человечества...
- Идиот! - заорал Эдди, хватая человека в смокинге за лацканы. -
Макс, скажи этому...
Тут он увидел в толпе улыбающегося и машущего им рукой очкарика, и
наконец потерял сознание...

...Они втроем сидели в маленькой квартирке очкарика (Эдди так и не
удосужился узнать, как его зовут) и пили кофе и синт-коньяк. Очкарик уже
минут пять что-то говорил, но Эдди его не слышал. Только одна мысль билась
у него в мозгу: "Дошли!.."
Постепенно сквозь эту мысль все-таки пробился голос очкарика:
- Подонки! Они сами не понимают, что создали! Это же ад... А сытые
обреченные черти в пижамах, обремененные семьей и долгами, упиваются
страданиями гибнущих грешников... на сон грядущий! А там хоть потоп...
Эдди протянул руку к бокалу с коньяком - вернее, хотел протянуть, но
не успел, потому что бокал сам скользнул ему в ладонь. Он даже не заметил,
как это произошло. "Я сошел с ума", - подумал Эдди. Но тут он вспомнил
палившие по сто раз однозарядные гранатометы, свой безошибочный выбор пути
в "лабиринте", "линию жизни" Макса...
Они должны были погибнуть. Но они сидят и пьют кофе. Они стали
людьми. Или не совсем людьми. Или СОВСЕМ людьми. Кем же они стали?
"Это не ад, - подумал Эдди. - Он не прав. Это чистилище. Не прошел -
попал в ад. Прошел - ..."
И тут Эдди заметил, что очкарик молчит и грустно смотрит на него.
- Эдди, дружище, - тихо сказал очкарик. - Неужели ты хочешь, чтобы и
твои дети становились людьми, только пройдя все восемь кругов подземки?..

Дедушка! Дедушка! Расскажи сказку! Дедушка!..
Крошки-упырешки веселой гурьбой влетели в склеп, и тот мгновенно
наполнился их звонкими, жизнерадостными голосами.
- Деда! Сказку!..
Дедушка-вампир, кряхтя, сдвинул утепленную крышку гроба, с грустью
посмотрел на недочитанную газету и послал всех к бабушке.
- А бабушка говорит, что она тебя в гробу видала, и ты там целый день
лежишь со своей газетой и ничего ей по дому не помогаешь!..
- Ох, детки, - проворчал дедушка-вампир, садясь в домовине и
поглаживая костлявой рукой кудрявые затылки внучат. - Сколько из меня
крови ваша бабушка попила... Ну да ладно, это все присказка, а сказка
будет впереди...
...В некотором царстве, некотором государстве, в тридевятой галактике
на спиральном витке, у далекого созвездия Гончих Близнецов жили-были
пришельцы. То есть сами себя они, конечно, пришельцами не считали и даже
обижались, но раз уж к нам на Землю пришли - значит, пришельцы, и все тут.
Теперь не отвертятся.
Жили-были там неподалеку еще одни, полупришельцы, из Сигмы
Козлолебедя, только те шли к нам, шли, да так и не дошли, потому и зовут
их - полупришельцы, или даже недошельцы, и больше мы о них вспоминать не
будем.
Так вот, эти самые, которые из Гончих Близнецов, а в просторечьи -
гоблинцы, были сплошь членистоногие, членистоносые, членистоухие, и весь
этот многочлен равномерно-зеленого цвета. И хотели они, стервецы, матушку
нашу Землю вставить себе в Галапендрию (Галактическую Империю
по-гоблинцовому) в виде членика, да такого маленького, что ни в сказке
сказать, ни пером описать, а все равно обидно.
Наши, земляне, их сперва послали куда следует - да только те слетали
быстренько на подпространственных по указанному адресу и вернулись
нервные, обозленные и в сопровождении трех крейсеров, двух линейных и
группы мелкой поддержки. Вот тогда-то и пришлось по поводу членства
принудительного собирать два секретных совещания.
Первое, ясное дело, в ООН. Русские с американцами кричат, что надо бы
по агрессору ядерной дубиной шандарахнуть, а то сокращать дорого и жалко;
а остальные ответных мер опасаются - и добро б еще по русским или дяде
Сэму, а так ведь сгоряча и Люксембург какой-никакой зацепить могут!..
А второе совещание в Ватикане состоялось. И собрались на него иерархи
христианские, а также всякие прочие с правом голоса совещательного, и
порешили святые отцы паству свою, без различия вероисповедания, немедля
призвать к священной войне супротив антихриста членистого до победного
конца, прости господи...
Вот только гоблинцы, плесень зеленая, совещания эти оба
просканировали и поразились немало, поскольку были поголовно отъявленные
монархисты, атеисты, материалисты и полиморфисты.
Запросили они центральный бортовой компьютер, что по части
примитивных культур считался большим докой, и с его подсказки объявили
себя ангелами Господними - да иерархи тоже не лыком шиты! Мигом обман
разоблачили, анафеме предали и по телевидению заявили, что наш Бог с нашим
Дьяволом как-нибудь уж сами договорятся, без посредников самозваных!..
И созрел тогда у гоблинцов коварный план...

...В Риме, в соборе Св.Петра шла проповедь. Его Святейшество, папа
Пий ХХIV стоял на кафедре, и пятеро кардиналов шелестели вокруг понтифика
малиновым шелком сутан.
- Близится Судный день, дети мои, и грядет...
Точную дату Судного дня папа Пий назвать не успел. Входная дверь с
грохотом распахнулась, лучи фонарей ударили в глаза главе христианского
мира и в проеме выросли гоблинцы с излучателями в верхних членах рук.
"Психообработка... - отрешено подумал папа Пий. - Галлюциногены,
облучение, и через неделю я призову наивных верующих к отречению и
смирению... Изыди, Сатана!.."
Его размышления прервал властный бас кардинала Лоренцо:
- На колени, дети мои!..
И когда агнцы божьи послушно рухнули на колени, его преосвященство
неприлично задрал сутану и выхватил из-под нее старый добрый "Узи",
калибра 9 мм, оставшийся у кардинала со времен его службы в морской пехоте
США.
- Аминь, сволочи!
Рука не подвела отставного сержанта Лоренцо. И святые с фресок
Микеланджело с завистью покосились на новый аргумент в деле веры.
- Отпускаю тебе грехи твои, - папа Пий торопливо осенил
сообразительного прелата крестным знамением и нырнул в дверцу за кафедрой.
...А потом мелькали повороты, тайные переходы, липла на потное лицо
паутина тоннелей, и в конце концов понтифик осознал, что он один. Группа
прикрытия - три кардинала помоложе и епископ Генуи - осталась далеко
позади, и папа Пий, задыхаясь, бежал по ночному Риму, спотыкался о
вывороченный булыжник окраин, пока не остановился у чугунной ограды
кладбища Сан-Феличе.
- Забавное совпадение... - хрипло прошептало загнанное святейшество и
потянуло на себя створку ворот.
Зловещий скрип распилил ночь надвое...

...Вампир Джованни, старожил кладбища Сан-Феличе, был крайне удивлен,
обнаружив у своего родного склепа странного незнакомца.
"Зомби..." - подумал Джованни. Он слыхал, что где-то в Африке у него
есть родня, но внешний вид зомби представлял себе слабо, поскольку не
выезжал никуда дальше Флоренции.
- Ты кто? - осторожно поинтересовался Джованни, прячась в тень и
натягивая верхнюю губу на предательски блестевшие клыки.
- Папа я... - донесся ответный вздох.
- Чей папа?
Джованни очень боялся шизофреников и маньяков, в последнее время
зачастивших в места упокоения.
- Римский... Пий ХХIV. В общем, мое святейшество...
Джованни расслабился и вылез из укрытия. К обычным психам он всегда
относился с симпатией.
- Очень приятно. А я - Джованни. Вампир. Какие проблемы, папа?
И затравленный понтифик, повинуясь неведомому порыву, рассказал ему
все...
- Ну и что? - недоуменно пожал плечами Джованни в конце сбивчивого
повествования. - Мне-то какая разница? Попил красной кровушки - теперь
зеленую пить стану... Все разнообразие, а то желудок что-то пошаливать
стал. Ведь знал же, что нельзя наркоманов трогать...
- Креста на тебе нет! - озлился папа Пий, хлопая тиарой оземь. - Как
у тебя только язык повернулся!..
- Ты за язык мой не беспокойся! Он у меня поворотливый!.. А креста,
понятное дело, нет... откуда ж ему взяться, кресту, ежели я - вампир?
- Ну вот! А я тебе о чем толкую?! Ты же наш, здешний, земных
кровей... В смысле - нелюдь. Я, значит, людь, а ты - нелюдь. Единство и
борьба противоположностей. А эти - пришельцы! Чужие то есть... инородцы.
- Инородцы?!
Хриплый запойный бас колыхнул воздух склепа, и в дверях возникла
нечесаная голова с красным носом-картошкой.
- Где инородцы?! Сарынь их на кичку!..
Надо заметить, что третьего дня к Джованни приехал погостить
закадычный приятель - упырь Никодим из далекой Сибири. Как он там
сохранялся в вечной мерзлоте и чем питался в своей тундре - этого никто
доподлинно не знал, но отношение Никодима к инородцам было в
упыристической среде притчей во языцех.
Джованни едва успел ввести друга в курс дела, как темень кладбища
Сан-Феличе прорезали ослепительные лучи прожекторов.
- Это за мной, - сказал папа Пий, грустно глядя на патруль гоблинцов.
- Прощайте, ребята. Рад был познакомиться...
- Что?!
Грозный рев Никодима сотряс решетки ограды, и из-под его
распахнувшегося савана выглянул краешек тельняшки.
- Да чтобы мы своего, кровного, этим двоякодышащим отдали?! Век мне
гроба не видать! Ваня, чего рот разинул - подымай ребят! Неча по склепам
отсиживаться, когда Родина-мать зовет!..
- Си, синьор колонело! - вытянулся во фрунт просиявший Джованни и
сломя голову кинулся к ближайшей усыпальнице, откуда высовывалась чья-то
любопытная физиономия.
А Никодим уже выцарапывал на известке стены крупными буквами:
"МЕРТВЫЕ СРАМУ НЕ ИМУТ!"

На следующее утро большинство газет вышло под заголовком: "Римское
кладбище Сан-Феличе - последний оплот человечества!.."
И во многих газетных киосках мира по ночам слышались осторожные шаги,
и отливающие алым глаза бегали по мелкому шрифту строчек...
Вскоре в Рим прибыла интернациональная бригада: Упырявичюс, Упыренко,
д'Упырьяк, Упыридзе, Упыйр и интендант Вурдман. Последний немедленно
переругался с Никодимом, не сойдясь во взглядах на распятие Христа, и папе
Пию пришлось мирить скандалистов, ссылаясь на прецеденты из Ветхого и
Нового Заветов.
Внутренние разногласия прервало появление полуроты гоблинцов,
встревоженных пропажей патруля. Они рассыпались цепью и принялись
прочесывать кладбище в тщетной надежде найти и поставить на место
строптивого наместника Св.Петра.
Понтифик был надежно укрыт в одной из усыпальниц, а патриоты
переглянулись и принялись за работу.
Мраморные ангелы надгробий с любопытством наблюдали за происходящим в
ночи, напоминавшим сцену из эротического фильма, которые ангелам смотреть
не рекомендовалось. Всюду мелькали тени, они сплетались, падали в кусты
сирени, из мрака доносились сосущие звуки, причмокивание, стоны и
слабеющие возгласы на трех галактических наречиях...
Это повторялось несколько ночей подряд - дневные поиски неизменно
терпели фиаско, а эксгумация не давала никакого результата - и вскоре
командование пришельцев забеспокоилось всерьез.
И было от чего...
Укушенные гоблинцы на следующий день становились убежденными
пацифистами, отказывались строиться по росту, вели пораженческую агитацию,
топили в сортирах казенное оружие и ко всем приставали со своими братскими
поцелуями - что грозило эпидемией.
Тем временем Никодим и компания успели убедиться в том, что зеленая
жидкость, текущая в венах оккупантов, похожа на ликер "бенедиктин" не
только цветом. Это, видимо, было связано с системой кровообращения
пришельцев, напоминавшей в разрезе змеевик.
Так или иначе, вылазки участились, а в перерывах можно было видеть
покачивающихся борцов за независимость и лично Никодима, пляшущего под
колоратурное сопрано Джованни:

- Эх-ма, поживем,
Поживем, потом помрем!
После станем упырем -
В порошок врага сотрем!..

Потом Джованни сбивался на "Санта-Лючию" и лез к папе Пию с
заверениями в дружбе до гроба.
На распоясавшихся упырей явно не было никакой управы, но понтифик
понимал - долго так продолжаться не может. Слишком хорошо был ему известен
алчный и вероломный характер рода человеческого...

Папа как в воду смотрел. Через неделю явилась к пришельцам некая
склизкая личность. Разговор проходил при закрытых дверях, но кто-то из
гоблинцов по незнанию забыл запереть окно, и большая летучая мышь с
подозрительно невинными глазками впорхнула в комнату и притаилась в углу
за портретом Леонардо да Винчи.
- ...да ваши бластеры, господа, им ведь что мертвому припарки! Пульку
из серебра вам надобно, колышек осиновый да чесночка связку! Так что
меняемся, ваше многочленство - я вам технологию нужную, а вы мне - награду
обещанную. Золотишко, брильянтики, а перво-наперво - цистерну коньяку
самолучшего, да чтоб звездочек на полгалактики хватило!..
Мерзкий человечишка хихикал, плевался слюной, и каждым своим члеником
внимали гоблинцы словам предателя...

- Кто там? - в страхе воскликнул человек, садясь на смятой постели.
- Кто там, кто там... - пробурчали из темноты. - Мы там... Только уже
не там, а тут...
Предатель мгновенно протрезвел, да все напрасно, потому что через
секунду он сам уже был - "там".
Никодим отошел от кровати и долго отплевывался, полоща рот дареным
коньяком.

...Гоблинцы старались вовсю. Спешно отливались драгоценные
боеголовки, лазерные пилы валили осины одну за другой, на глайдерах
устанавливались реактивные колометы - приближалось время решающей битвы.

- Плохи дела, папаша, - мрачно возвестил Никодим, вваливаясь в склеп,
служивший резиденцией опальному понтифику. - Продали нас. Вредитель один,
земля ему пухом... Теперь жди неприятностей.
- Передатчик бы нам, - вздохнул папа Пий. - Подмогу бы вызвали.
Только где ее найдешь, подмогу эту?..
- Подмогу? - задумчиво оскалился Никодим. - Дело говоришь, батя...
Вот только поспеют ли? Ну да ладно, полезли наружу.
- А у вас что, и передатчик имеется?
- Имеется, имеется, - заверил папу вошедший Джованни. - Давайте, ваше
святейшество, поторапливайтесь...
Через пять минут они уже стояли в западной части кладбища.
- Эй, Антонио! - постучал Джованни когтистым пальцем по одному из
надгробий. - А ну вставай, проклятьем заклейменный!..
- Чего тебе? - донесся из-под земли недовольный голос.
- Говорю, вылезай! Голова твоя нужна!
- Как баб водить - так Антонио на стреме, а как голова... - забубнил
под плитой сердитый Антонио, но Никодим перебил его:
- Слышь, Тоша, если ты немедленно не угомонишься и не вылезешь, я
тебя лично за ноги вытащу и тебе тогда тот свет этим покажется...
Папа машинально перекрестился, и Джованни шарахнулся в сторону.
- Вот ведь приспичило, и отлежаться не дадут...
Плита приподнялась, и в чернильном проеме образовался сутулый скелет
с кислым выражением черепа.
- Пойми, Тоша, - проникновенно заявил Никодим, - нам сейчас
башковитый мужик во как нужен!..
- Да ладно, - застеснялся скелет. - Берите, раз надо...
И снял череп, протягивая его Никодиму.
- Где Вурдман?! - заорал довольный упырь, поглаживая Антонио по
гладкой макушке. - Где эта морда...
- Сам дурак, - перебил его обидчивый Вурдман, появляясь невесть
откуда, - уже и родственников проведать нельзя... Держи, матерщинник!..
Никодим взял у него пару посеревших от времени берцовых костей и
сложил весь комплект на плите.
- Связист! Давай сюда!
Прибежавший на крик тощий очкарик Упырявичюс ухмыльнулся, взял кости
и принялся бодро отстукивать на широколобом черепе Антонио нечто среднее
между морзянкой и тарантеллой.
- Да не колоти так - больно же! - поморщился череп, но на него не
обратили никакого внимания, и он обиженно смолк.
Сигналы непокорного кладбища Сан-Феличе стремительно понеслись к
Луне, отражаясь от ее диска и достигая в падении многих областей Земли; и
в тех местах зашевелился рыхлый грунт, дрогнули древние курганы,
заскрипели прогнившие кресты и со скрежетом стали подниматься тяжелые
могильные плиты...

- Полундра! - внезапно прервал Никодим сеанс связи. - На подходе
оккупанты! Папу - в укрытие, остальным занять позиции! Не боись, братва, -
хлебнем зеленки напоследок!..
Спустя мгновение глайдеры противника уже утюжили серебряными пулями
последний бастион свободомыслия. Рявкали кассетные колометы, осина косила
защитников одного за другим, и удушливое облако чесночного запаха поползло
над трясущейся землей. Героические нетопыри бились грудью в защитные
колпаки машин, и в сполохах стала отчетливо видна фигура Никодима,
стоявшего под пулями в полный рост и выкрикивавшего сорванным голосом:
- Ни шагу назад! Велика Земля, а отступать некуда! Кто знает заклятия
- сбивай паразитов!..
Высунувшийся Вурдман торопливо забормотал что-то на иврите, но это не
возымело особого действия.
- Раскудрить твою через коромысло в бога душу мать триста тысяч раз
едрену вошь тебе в крыло и кактус в глотку! - взревел разъяренный Никодим.
- Аминь, - робко добавил из склепа папа Пий.
Гремучая смесь иврита и латыни с чалдонским диалектом вынудила два
глайдера взорваться прямо в воздухе.
- Парни! - неожиданно крикнул из окопа охрипший Упыренко. - Они пехом
прут!..
- Вперед! - заорал Никодим, вспрыгивая на бруствер и разрывая на
груди полуистлевшую тельняшку. - За мной, братва! Покажем членисторогим,
как надо умирать во второй раз!..
И за широкой спиной Никодима встали во весь рост черноволосые вампиры
Флоренции и Генуи, горбоносые упыри Балкан, усатые вурдалаки Малороссии и
Карпат...
Они шли в свою последнюю атаку.
Многоголосый рев раскатился неподалеку за южными склепами, рев сотен
глоток, и Никодим на мгновенье обернулся - и застыл, недоуменно глядя на
стройные колонны, марширующие к кладбищу Сан-Феличе от дальних холмов.
Они услышали. Они успели вовремя.
Якши Фуцзяни и Хэбея, зомби Бенина и зумбези низовий Конго, алмасты
Бишкека и тэнгу Ямато, ракшасы Дели, гэ Ханоя, гули Саудовский Аравии,
уаиги Осетии, ниррити Анголы, полтеники Болгарии, бхуты Малайзии и
Индонезии...
- Наши... - шептал Никодим, закусив губу прокуренными клыками, и по
небритым щекам его бежали слезы. - Наши идут... Вот она, международная
солидарность, вот он, последний и решительный...
Джованни молился.
Ряды гоблинцов смешались, и пришельцы стали беспорядочно отступать к
своим кораблям.
- Ага, гады, не нравится! - Никодим мертвой хваткой вцепился в
обалдевшего от ужаса захватчика. - Пей до дна, ребята!..
Серое небо почти одновременно прочертили несколько огненных столбов -
гоблинцы в панике стартовали, спеша унести дрожащие члены ног.
И тогда навстречу им побежал маленький лысый еврей, путающийся в
длинных полах старомодного одеяния; а за ним, словно на привязи, неумолимо
надвигался Огненный Столп Иеговы.
"Дядя..." - ошарашенно пискнул Вурдман, но великий каббалист раввин
Арье-Лейб даже не обернулся, увлеченный преследованием.
Ослепительная вспышка озарила Землю, и с нашествием было покончено.

- А дальше?!.
- Дальше...
Дедушка встал, и на его саване тускло блеснули медаль "За оборону
Земли" и почетный знак "Вампир-ветеран".
- Дальше, как обычно. И стали они жить-поживать...
- И гематоген жевать! - хором закончили сияющие внуки.
Дедушка счастливо улыбнулся и направился к наружной двери склепа, где
в почтовом ящике его уже ждала корреспонденция: муниципальный еженедельник
"Из жизни мертвых", научно-популярная брошюра "Светлая сторона склепа" и
письмо.
Забрав почту, дедушка прошлепал к холодильнику и извлек из него
пузатую бутылку с надписью на наклейке: "Кровь консервированная с
адреналином. Пить охлажденной". Один из внуков потянулся было за другой
бутылкой с темно-зеленой жидкостью, но старый вурдалак строго одернул
неслуха и захлопнул дверцу.
- Мал еще! Нечего к хмельному приучаться! Это от тех... залетных...
Вроде контрибуции. Этим самым и берем...
Он приложился к первоначально выбранной посудине и, сделав
основательный глоток, довольно крякнул.
- Хорошая штука, однако... с адреналинчиком. Бодрит! И для здоровья
полезно...
Обиженный внук включил телевизор и бодрый голос диктора сообщил:
- А сейчас в эфире передача "Для тех, кто не спит вечным сном..."
Дедушка расположился в кресле, убавил звук и распечатал письмо,
написанное неустойчивым детским почерком и начинавшееся словами:
"Дорогой дедушка Никодим! Пишет тебе девочка Варя из твоего родного
села Кукуйчиково. Я хочу быть такой, как ты, и когда вырасту большой..."

Стены грустят без хозяев,
Окна глядят пустотой.
Словно щенок подгулявший,
С заброса идёшь ты домой.

В памяти серые стены,
В памяти груда стекла.
Напарник летит очумело,
Туда где была пустота.

Скользким налётом поймали,
Эхо, и гул голосов.
Мимо детишки бежали,
Дети! Не отблески снов.

В старой больнице остались,
В старой больнице живут.
Там где их убивали.
В мире где их уж не ждут.

Девочка плача глядела,
Сталкеру прямо в глаза.
Сердце его немело,
И покатилась слеза....

Начато на пятьдесят шестой день после отплытия с Граматара.
Пишет эти строки Крате Ави из города Ульган, что находился на
Граматаре, на уздере княжества Фастан, в пятидесяти трех кабелотах от
границы с Нуром.
Я, Крате Ави, родился в Ульгане в семье корабельного плотника Парро,
детство провел в Ульгане, потом работал с отцом на верфях, после смерти отца
ходил помощником судового повара на рыболовецкой шхуне, в Войну Королей
служил коком на адмиральском флагмане "Порфирная ветвь", получил за сражение
в бухте Ани-Куак орден "Звезда Храбрости" с пятью лучами. Вернувшись в
Ульган, стал ходить коком на торговых кораблях Королевской Мантии, что
давало право на пожизненную пенсию мне, жене и детям.
Приход Тьмы застал меня на сороковом году жизни. Я и моя семья вышли на
судне "Король Ари-иль-Моа", входившем в шестую флотилию города Ульгана.
Король Фастана вывел четыреста грузовых и двести военных кораблей, не
дожидаясь последних знаков наступления Тьмы. Мы отошли на шестьсот кабелотов
от Граматара, когда увидели столб черного дыма на горизонте. Мы поняли, что
Граматара больше нет. С этого дня Фастана начал преследовать злой рок.
Мы попали в шторм. Шторм бушевал десять дней. Когда он улегся, мы
насчитали всего сорок грузовых судов и два военных корабля. Быть может,
милостью Тароса, еще какие-то корабли Фастана, кои разбросало по океану,
уцелели и они доберутся до Новой Земли.
Вскоре наш флот угодил в Огненную Пасть.
(Замечание Пэвера: "Читал про такое у Клей Самойле в "Хрониках
исходов". Подводные горы начинают выплескивать струи жидкости - вроде той,
что идет на зажигательные бомбы, которая горит и на воде. Крайне
неприятно".) Сгорело тридцать судов. Сгорел и королевский корабль, что
лишило нас присутствия духа, потому, когда на нас напала Гидернийская
летучая флотилия, мы предпочли не сражаться, а спасаться от нее поодиночке,
разбегаясь в разные стороны.
(Замечание баронетты Клади: "Да, во время пошлого прихода Тьмы
гидернийцы действовали летучими отрядами, нападавшими на караваны беженцев.
А в этот раз, к нашему несчастью, избрали более эффективную тактику",) Наш
корабль гидернийцы не догнали, но на следующий день мы угодили под дождь из
камней. Я думаю, то долетели обломки Граматара.
(Замечание Рошаля: "Вряд ли. Скорее всего, это падали обломки небесного
тела. Такое нередко происходит в дни наступления Тьмы".) Камни пробивали
корабль насквозь. Погибла большая часть экипажа, погибли моя жена и дети.
Судно стало тонуть, пришлось пересаживаться в шлюпки. Из пяти шлюпок одну
разнесло огромным камнем с неба. Три опустошили ночью водоросли эгу,
неслышно подплывшие, задушившие людей и утащившие все вещи. Нам повезло -
нас отнесло течением в сторону.
(Замечание Пэвера: "Никогда не слышал ни про какие водорослли эгу".) В
последней шлюпке нас было четверо. Если б я не проснулся вовремя, то Яколь,
сошедший с ума, видимо, от дневной жары, убил бы и меня, как убил он трех
моих товарищей. Я сумел, схватившись с ним, победить. Так я остался один.
В шлюпке есть бочонок воды и немного сухарей. Я надеюсь продержаться
две недели и почти уверен, что меня не найдут. Есть чернила и бумага, есть
бутыль, в которую я запечатаю письмо.
(Замечание Рошаля: "Хочу сказать о Фастане. С гибелью королевской
династии не стало и его. Да, несколько десятков фастанских кораблей
добралось до побережья Атара. Добралось вместе с тремя кораблями государства
Горитон, существовавшего на Граматаре. Они зажили общей колонией, и новую
королевскую династию заложили муж-фастанец и жена-горитонка. А общее, вновь
образованное государство получило наименование Фагор".) Сколько будут люди
жить на Димерее, так долго главным в их жизни останется море. Постоянно одно
море. Суша была, и ее нет. И будет ли завтра? Море вечно.
Я хочу оставить знание о море тем, до кого дойдет это послание. Любая
кроха знания не должна быть утрачена. Я смею надеяться, что мои крохи дойдут
до людей моря и хоть чем-то помогут им. (Замечания Пэвера: "Он же коком
ходил, на камбузе заправлял. А где друг другу рассказывать историю за
историей, как не на камбузе - где и подкормиться, и погреться, и
согреться...") Сперва о том, как не навредить кораблю, а помочь еще при
закладке и постройке.
Плотникам, собираясь на верфь, одеваться каждый день в чистое и брать с
собой .кость с шестерками на всех гранях и кошачий волос. Входя на верфь,
кланяться на уздер, бросать под ноги кошачий волос и руганью выводить с
сердца злость. Потому как на работах, то есть вблизи киля, браниться никак
нельзя, испортишь судно.
На верфь не пускать женщин, а если на верфи побывает девственница, то
все начатые корабли надо натереть перцем и окропить морской водой, иначе жди
бунтов и болезней.
На верфь не приносить поросят, зайцев, черных собак, змей, молоко,
надкусанные булки и монеты, отчеканенные в нечетный год.
Лучший из дней для закладки киля - вторник, день, когда пророку Мииенне
было явлено чудо морское: пророк увидел тонущего, попросил за него Тароса, и
расступились воды, дав человеку по дну выбраться на берег.
Если есть возможность ждать, то жди до того числа месяца, которое
оканчивается на шесть, так как у удачи шесть граней - недаром кости
шестигранны, - и с удачей надо заигрывать, как с женщиной. А удача для
моряка в море - самая нежная и нужная подруга.
А худший из дней для закладки киля - среда, так как в среду, говорят,
проснулась в дурном настроении жена океанского владыки Ори и из прихоти
уничтожила первый корабль, построенный людьми.
Худший из худших дней - среда, тридцать первое, ибо тридцать один -
число, от которого моряк должен бежать во всем и всегда.
Чтоб судно не сгорело, каждый гвоздь надо смачивать в воде или уксусе.
Первый корабельный гвоздь забивай подошвой сапога, чтоб по палубе
ступалось как по суше. Второй гвоздь рекомендуют забивать голой рукой, чтобы
придать судну крепость и стойкость к штормам. В портах Фастана существовала
профессия кулачника, которого приглашали на каждую закладку и платили
немалые деньги.
Для того чтобы отпугнуть морскую нечисть, под палубный настил
закладывай человеческие кости. Лучше всего подходят кости утопленника, ибо
утонувший один раз второй раз уже не утонет и других за собой не потащит.
Заложи в киль щепу с плах, на которых казнили, или от виселиц, и киль будет
отпугивать морских чудовищ. А от нечисти также хорошо помогает кровь
казненных.
Породы дерева, которые приносят удачу и которые надо включать в тело
корабля, хоть статуэтки к бортам прибивай, это такие породы: карликовый дуб
(для рыбаков - подманивает косяки), ольха (отгоняет молнию), железный орех
(притягивает ветер).
Еще каждому мастеру на верфях необходимо заложить тайничок с
собственным ногтем, волосом с головы и золотой монетой, чтобы установить с
судном родственную связь.
По окончании постройки нельзя менять ничего на судне - от киля до
дек-палубы, иначе жди несчастий.
Название кораблю давай с большим умом. Нельзя давать из трех слов,
нельзя употреблять в названии число. Даже если присваивать судам имя
королей, следует избегать чисел. Допустим, вместо "Альги Шестой" или "Пергеш
Второй" следует назвать "Король Альги" или "Пергеш Храбрый". Корабли с
числами плавали недолго и гибель принимали обыкновенно в дни с теми же
числами.
Выгодные грузы и солидный фрахт помогают получить названия, в которых
присутствуют слова вроде "золотой" или "прибыточный". Имя бога Лакко,
покровителя торговли, на борт судна выносить не стоит. Лакко - бог
изменчивый и трусоватый, если тебе вдруг малость не повезет, то Лакко сразу
может отказаться от тебя и название судна помощью не будет.
Грузам и фрахтам помогают также раздача мелочи попрошайкам в каждом
порту, куда заходишь.
Полотнище для флага рекомендуется заказывать у бадрагских мастеров. Оно
прочное, краска на него хорошо ложится, и вроде бы бадрагцы знают секрет
заговора флага, который они хранят от других пуще печати Тароса. Заговор
оберегает плавающих под флагом от пиратских нападений. .
Самое лучшее для корабля, если после его постройки сделают точно такой
же, но небольшого размера. И коли такой кораблик будут держать во дворе в
бочке со стоячей водой, а в случае безветрия дуть на него, то и большому
будет сопутствовать ветер и путь без штормов. Но позволить себе такое могут
лишь очень богатые судовладельцы.
Спуск на воду надо сопровождать пенной струей из пивной бочки,
направляя ее на киль, чтоб кораблю веселее плылось по морям. Не зови на
спуск священников, женщин и никого из будущей команды судна.
Священников надо приглашать на судно, когда то уже стоит полностью
готовое к выходу в первое плавание. Пусть совершат обряд милости Тароса, но
не пускай их на шканцы и не давай прикасаться к железу. Неизвестно почему,
но это приносит несчастья. Священник прикоснулся к якорной цепи "Золотого
вздоха", и судно даже не вышло в первое плавание. Покидая бухту, "Золотой
вздох" не разошелся с пакетботом и затонул.
Не выходи в море тридцать первого. Делай что хочешь, но отложи выход до
первой минуты следующего дня.
Известно, что капитан Бу Волгс буквально немного не дождался первого
числа. Приказал отдать концы, когда еще не растаял звук полуночной склянки.
И днище его галеаса на следующий день возле мыса Аяголь пробил насквозь
бивень пятнистого нарвала.
Не давай жене глядеть вслед уплывающему кораблю, гони ее прочь из порта
задолго до отплытия. Может сглазить.
Про женщин на борту и речи быть не может. Такое всегда заканчивалось
злополучно. Даже если за большие деньги предлагают провести их пассажирками
на военных, торговых, рыбацких и других кораблях. Не увидеть тебе этих
денег. Есть пассажирские суда, которые проходят особый обряд очищения от
налипи, вот они пусть и берут женщин.
Известен случай, когда Мо Кракчи, капитан торгового судна, шедшего из
Фастана в Гаэдаро, не сдюжил перед посулами огромной суммы и взял на борт
мужчину и женщину. Мужчина похитил жену одного влиятельного фастанца, пара
спасалась от его преследования. Судно шло прибрежными водами, где сроду не
показывались пираты из-за обилия сторожевых кораблей. В это плавание пираты
напали на судно и вырезали всю команду до единого человека.
(Замечание баронетты Клади: "Я предполагаю, что один человек, из
команды уцелел. Тот, который навел своих лихих дружков на богатую добычу. На
такую жирную добычу, что пираты рискнули забраться в прибрежные воды. Но
виновата, разумеется, женщина, а то кто же!") В первый день плавания ешь
пищу несоленой. В море и так соли хватает, с непривычки пересолишься -
болести липнуть начнут.
Дельфины любят сладости. Возьми с собой что-нибудь вроде шариков
пастилы, держи в рундуке. Когда встретится стая дельфинов, брось те шарики в
воду, дельфины их найдут и тебя благодарно запомнят. Вляпаешься в
кораблекрушение или иначе окажешься в воде и случится той стае оказаться
поблизости - помогут.
Никогда не поминай на борту святого Аарта, не рассказывай истории про
его жизнь, избегай слов "миндаль", "ступица", "хромая лошадь", которые
напоминают об Аарте. Святой Аарт угоден Таросу, но морские владыки согласны
прогневать Тароса, лишь бы еще раз наказать старца и поклоняющихся ему.
Потому как обида, нанесенная Аартом морским владыкам, не пройдет никогда.
Как известно, святой Аарт создал зелье, могущее превращать морскую воду в
пресную, и тем нанес владыкам морским непреходящую обиду. А также посеял у
владык вечный страх - вдруг когда-нибудь моря превратят с помощью зелья в
озера и отнимут у них власть над морем.
(Замечание Пэвера: "Не удивляйтесь, маскап. Опреснители изобретены
гидернийцами всего столетие назад".) Если за борт свалится ведро или что-то
из одежды, то прыгай в воду не раздумывая - надо как можно скорее вытащить.
Вытащи из воды и, завернув в холстину, день держи в трюме, не касайся.
Может, пронесет, и морские боги не разгневаются.
Если боцман уронил в воду дудку, то уберечь от беды может лишь обильная
жертва морю.
Когда ешь, не болтай ложкой в тарелке - бурю нагонишь или на себя, или
на какой-нибудь другой корабль в море. Не доедай хлеб до конца, оставляй
кусочки, складывай в мешок - и пригодиться может, и нельзя показывать
морским богам, что голоден. Раз голоден, значит, слаб, а слабых морские силы
сразу начинают преследовать. Не сори на пол - акул приманишь.
Если уж об акулах говорить, то носи на шее амулет из рога бурого оленя.
Отпугивает.
(Замечание Рошаля: "Что-то доводилось читать о таком животном, оно
водилось на Граматаре. На Атаре не встречалось. Но предания о чудесных, в
первую очередь целебных свойствах его рогов дошли и до Атара. Били его,
похоже, на Граматаре нещадно". Баронетта Клади: "Ни в одной атарской
охотничьей энциклопедии о буром олене не упоминалось".) Боцман Ор Номид с
"Боевого петуха" сам мне рассказывал, как он два дня провел в воде, держась
за обломок доски "Боевого петуха". У него на шее как раз висел амулет из
рога бурго оленя. И вот акулы кружили вокруг боцмана все два дня, пока Ор
Номида не заметил и не подобрал курский люгер. Акулы кружили, пожирая
обломки кораблекрушения, сожрали даже доску, за которую держался боцман, а
самого его не тронули. То истинная правда - Ор Номид показывал мне шрамы на
коже, которые оставила жесткая, как точильный круг, акулья кожа.
Одна из самых страшных напастей на море - морской клещ. Чтоб, упаси
Тарос, не навлечь ее на себя, никогда не убивай чаек, ибо они могут в
отместку забросить клеща на корабль, никогда не ешь устриц - в их раковинах
клещ откладывает личинки, никогда не запускай руку в морской песок глубже
чем по локоть, так как-там живут клещи, пока не приходит им пора выходить за
кровью, что необходима клешу для создания потомства.
Сам видел, что делает с человеком клещ, и не приведи Тарос вам когда-то
это увидеть. Когда я еще ходил помощником судового повара на рыболовной
шхуне "Слава Ульгана", произошел такой случай. Клещ кусил гарпунера Ица
Краен. Мы нашли Ица Краси наутро в его гамаке бездыханного и со вздувшимся
бугром на груди разорвали рубаху, а под ней - налитой кровью колышащийся
пузырь, в центре которого копошится как бы черный жук размером с золотой
орарис. То был клещ, насосавшийся крови и раздувшийся. Еще б немного и клещ
лопнул бы, разметав по кораблю свою икру, а это печальная песня. Это в
раковинах клещ вызревает месяцами, на воздухе такое - дело дней. Тут только
поджигать корабль, а самим скорее прыгать в шлюпки. Ну и натерпелись мы
страху. Вдруг не один забрался, а клещи любят сбиваться в клубки, до десятка
тварей получаются клубки, клубками и живут, и передвигаются, и переносятся.
Ну тут, видать, одного всего занесло.
А если уж случилось, что кого-то кусил клещ, но не успел лопнуть, то
есть всего одно средство уберечь остальную команду, к какому мы тогда и
прибегли. Конечно, укушенного немедленно за борт, туда же - и рундук его, и
гамак. Потом немедленно заякориться, всей команде собраться на верхней
палубе, раздеться догола, ничего на себе не оставив, и день просидеть так,
следя за своим телом. Если клещам не удастся никого куешь за это время, то,
может, они и подохнут.
Дома заводи рыжего кота и держи черного ворона, накажи жене заботиться
о них - они уберегут от непогоды.
(Замечание Пэвера: "Даже по изложению чувствуется, что повар к. этим
строкам здорово ослабел. Если поначалу придерживался какой-то системы в
изложении, то теперь скачет с пятого на десятое, словно хочет успеть сказать
о главном и боится, что не успеет".) Избавься дома от стеклянной посуды или
накупи с толстыми стенками, чтоб не разбить. Потому что разбитая дома посуда
разбивает крепость бортов корабля.
Бойся на берегу рыжеволосых женщин, если те попадаются навстречу с
корзиной - несут твои беды.
Если найдешь на берегу выброшенную на берег русалку, то донеси до воды
и отпусти, она будет помогать тебе на море.
Если ты рыбак, то возьми рыбу из первого улова, влей в нее каплю рома и
выпусти. Повеселевшая рыба успокоит своих, и косяк не уйдет.
Не бери никогда жемчуг крупнее монеты в десять центавров, потому что
такие жемчужины любят нанизывать в бусы русалки и украшать себя этими
бусами. Они посчитают, что ты обокрал их, и могут тебе подстроить
когда-нибудь пакость.
Курить на судне можно лишь на баке, камбузе или на кухне, а капитану
еще и на мостике. Иначе окажешь судну неуважение и оно ответит тебе тем же.
(Замечание Сварога: "А мы смолим где ни попадя. Смотрите, доиграемся".)
Новобранцев надо заставлять затачивать якоря и красить трюмное помещение.
Это поднимает настроение морским владыкам.
Огибая мыс Железных Ветров, должно совершить такой обряд: кто в первый
раз проходит мимо мыса, того гони на марс, пусть там сидит, пока мыс не
скроется из виду, и поет песню "Славься море, ты - наш дом". А коли кто
откажется, бить того конопляной веревкой до крови.
(Замечание Тольго: "Про мыс Железных Ветров впервые слышу, а эту песню
у нас заставляли горланить новичков с марса, когда случался штиль. Дескать,
эта любимая песня морского короля и тот за нее может наградить ветром".)
Если говорить о песнях, то не пой на море песен любовных, не пой псалмов, не
пой песен землепашцев, не пой песен, воспевающих земных королей. Лучше
всего, чтобы в песнях рассказывалось о море и без тоски по берегу. Морской
владыка может осерчать, услышав, что кто-то в его владениях тоскует по суше.
(Замечание Рошаля: "Почерк с каждой строкой становится все менее
разборчивым. Видимо, Крате Леи уже держался на последней воле".) На корабле
забудь игру в кости, дома наиграешься. В море твоя удача совсем в другом.
Не следует даже брать с собой в плавание гадальных карт, на море они
бесполезны, а навлечь недовольство морских богов могут.
Возьми с собой лучше головной платок незамужней сестры - приманивает
корабельный ветер. Для приманивания ветра не помешает, просыпаясь, зевать
как можно шире - втягиваешь в себя воздух, может, притянешь и ветер.
Чтобы в штиль зазвать ветер, надо насвистывать веселые песни. Ветер и
сам любит свистеть в парусах, и чужой свист любит послушать.
Чтобы добиться изменения ветра на попутный, надо помочиться с юта в
кильватерную струю.
В призыве попутного ветра еще помогает ругань. Ругать надо своих
родственников на берегу, но избегая богохульств.
Про Золотой караван скажу, что шел в прошлую Тьму с Атара на Граматар.
Лежит он на дне Колгейской впадины, про то много людей мне говорили.
Встречал я человека, которому морской дух Аккалей, которому человек угодил,
в благодарность показал сквозь воду рассыпавшееся по дну золото, золото
среди догнивающих обломков галеонов, скелеты в золотых украшениях.
Еще важный совет - храни в рундуке свою первую нательную рубаху со
времени, когда ходил юнгой. Первый корабельный пот самый честный, он поможет
в...
Последняя запись на бумаге: "Третий день как кончилась вода. Дневная
жара не спадает. Стоит штиль. Никакого течения нет. Торчу на одном месте. За
все дни на горизонте не видел ни одного паруса. Небо не предвещает дождя.
Придется пить чернила".
Далее еще пять уже совсем неразборчивых строчек. Разобрать можно лишь
одно слово из написанных: "Граматар".